— Я не вижу его, но он должен быть близко, — отвечал Антонио. Голос его глухо раздавался в подземелье.

Все снова замолчали. Вдруг Амаранта почувствовала, что Инес остановилась. Амаранта подала ей руку и заметила, что Инес, еще не совсем оправившаяся после своей болезни, вся дрожит. Скорого облегчения, однако, ничто не обещало, все они тщетно ждали хотя бы одной струйки свежего воздуха.

— Скоро ли выход, патер Антонио? — снова спросила Инес, едва сохраняя сознание.

— Крепитесь, донья Инес, — отвечал патер, — еще несколько минут, и мы будем у выхода.

Патер тоже замечал, что воздух становится все удушливее, и догадывался, что в нем, вероятно, вредные газы, так как у него с каждой минутой все больше и больше перехватывало дыхание.

Вдруг Антонио наткнулся на какое-то препятствие. Он ощупал его руками и понял, что это толстая доска, поставленная стоймя, должно быть, для того, чтобы подпереть свод. Возле доски еще стоял толстый шест, видимо, служивший второй подпоркой.

— Еще несколько шагов, донья Инес! — воскликнул патер, чтобы поддержать ее мужество. — Господь поможет нам!

— Я не могу идти дальше, патер Антонио!

— Нет, тут нельзя оставаться, — сказала Амаранта, поддерживая графиню, — пойдем! Еще немного.

Антонио снова на что-то наткнулся, на этот раз казалось, что препятствие занимает всю ширину прохода и обогнуть его нельзя. Невыразимый страх охватил Антонио, когда, ощупав стену перед собой, он убедился, что вся она состоит из обрушившейся земли и камней. Здесь произошел обвал, идти было некуда! Воздух становился все удушливее. «Идти назад!» — было первой мыслью Антонио, когда он убедился в невозможности двигаться дальше.

Идти назад! Это было единственное спасение.

Но Антонио не подумал, насколько уже утомился сам и насколько устали обе девушки, — они, конечно, были не в состоянии вторично пройти этот путь.

— Что случилось, почему вы остановились? — спросила Инес в отчаянии, чувствуя, что силы изменяют ей.

— Ради Бога, скажите, что там? — спросила Амаранта, тоже начинавшая ослабевать.

— Дальше пройти невозможно, тут обвал, — отвечал Антонио глухим, гробовым голосом.

Под страшными сводами раздался крик отчаяния.

— Господь поможет нам! Только не отчаивайтесь, мы должны идти назад, назад, как можно скорее!

— Теперь все кончено… Я не могу больше идти, — сказала графиня.

— Что вы говорите, графиня? Где вы? Я понесу вас! — озирался Антонио в темноте.

— Воздуха, воздуха! — тщетно взывала Инес.

Амаранта тоже чувствовала, что задыхается.

Безысходное отчаяние овладело патером. Он, спасавший графиню даже тогда, когда, казалось, уже не было никакой надежды, в этот раз ничего не мог для нее сделать! Антонио корил себя за то, что завел ее сюда, и считал себя виновным во всем.

Но патер недолго предавался отчаянию, скоро оно уступило место решимости. Он понимал, что действовать должен он, что на нем лежит обязанность спасти обеих женщин.

И тут ему показалось, что земля над ними задрожала и донесся какой-то шум, похожий на раскаты грома.

Инес и Амаранта, не в силах больше держаться на ногах, опустились, обнявшись, на сырую землю в каком-то странном полузабытьи. Их неудержимо клонило в сон, а Антонио все звал их и просил подняться.

Патер вернулся к тому месту, где стояли подпорки. Он нашел шест, с силой вырвал его из земли и принялся крушить им стену, образованную обвалом. При этом он иногда окликал девушек, уговаривая их не засыпать, и поддерживал в них надежду, говоря, что скоро пробьется через обвал.

Графиня и Амаранта машинально, как спросонья, отвечали ему, а патер все работал, начиная уже понимать, что пробиться, видимо, не удастся, и, наконец, ему стало ясно, что никакого выхода здесь нет. Что делать? Бежать в монастырь за помощью? А если карлисты еще в монастыре?.. И как оставить девушек одних?

Вдруг наверху раздался грохот, от которого вся земля задрожала.

Антонио содрогнулся. Инес и Амаранта вскочили.

— Где мы? Что случилось? — воскликнула Инес.

— Святая Мадонна, спаси нас! — молилась Амаранта.

Инес в страхе прижалась к Амаранте.

— Это гром, наверху гроза, — сказала Амаранта.

— Нет, я думаю, что это выстрел из пушки. Может быть, к нам идет спасение. Вставайте, донья Инес, пойдемте назад!

— Я не могу двинуться, я умру здесь, — отвечала графиня.

У Амаранты тоже не хватало сил держаться на ногах, и она снова опустилась возле своей подруги. Теперь и Антонио почувствовал, что начинает терять сознание.

Земля снова задрожала, и патеру показалось, будто над ними пронеслась кавалерия.

Это было последнее, что он ясно помнил, он хотел еще позвать своих спутниц, чтобы бежать с ними в обратный путь, но, хватая ртом воздух, задыхаясь, в полном изнеможении свалился на землю.

Отравленный воздух, наконец, и его лишил сознания: все трое лежали в странном полусне, перед ними проносились жуткие видения, слышался неясный шум. Несчастным казалось, что страшные чудовища ползли на них отовсюду, протягивая к ним свои бесчисленные отвратительные щупальца; им виделись ужасные сны, вызывавшие страх и омерзение.

А над ними продолжалась битва, и грохот подходил все ближе и ближе.

Антонио тоже мерещились какие-то зеленые и красные гады, пытающиеся захватить его своими длинными щупальцами, развивавшиеся и свивавшиеся кольцами змеи, ползшие прямо на него, мерещились страшные хари, скалившие зубы и наводившие смертельный страх.

Вдруг наверху раздался пушечный выстрел, от которого земля содрогнулась так, что часть свода провалилась в том месте, откуда Антонио вытащил подпорку.

Со страшным грохотом в подземный ход посыпались камни и земля и на минуту вывели Инес и Амаранту из оцепенения. Антонио частично засыпало, но перед этим он успел прийти в себя и позвать на помощь.

Глухо раздался голос Антонио, но он был услышан наверху, потому что от сильного сотрясения в своде подземелья образовалось отверстие. Глина и камни еще нависали над патером, грозя при новом сотрясении окончательно засыпать его. Во всяком случае, смерть ожидала всех троих, если им тотчас не придут на помощь.

VII. Виналет

Карлисты, предпринявшие вылазку под началом Фустера и Лоцано, были побиты и оттеснены Жилем. Битва эта происходила в горах, вблизи монастырей, так как бригадир Жиль-и-Германос, желая отомстить врагам за то, что они взяли в плен его друга, специально проник так далеко, чтобы рассечь надвое силы карлистов.

Дон Карлос, узнав о битве, поспешил сам на поле сражения, но и его появление не произвело желанной перемены: регулярные республиканские войска открыли по временным укреплениям карлистов такой сильный огонь, что те не могли противостоять.

У карлистов был обычай воздвигать на своем пути временные укрепления и под их защитой укрываться от неприятеля. На открытую битву мятежники не шли, она им не давалась: они предпочитали стрелять в неприятеля из засады, под прикрытием надежных земляных валов. Ночные вылазки тоже были у них в ходу.

Несмотря на все меры, в этот раз карлисты были наголову разбиты Жилем. Они спасались бегством, оставив множество убитых и раненых на поле боя.

Дон Карлос, прибыв в Ирану, сам командовал отступлением. Войска остановились неподалеку в ожидании подкрепления. Второго нападения со стороны Жиля нельзя было ожидать так скоро, поскольку солдатам его предстояла печальная обязанность, которой для кар-листов вовсе не существовало и которой они никогда не исполняли: погребение мертвых. Республиканские солдаты хоронили не только своих солдат, но и убитых врагов, и всех без различия раненых отправляли на лечение в лазареты.

Дон Карлос держал совет с Лоцано и Фустером, воодушевляя их на новые дела, когда подъехала его невестка, верхом, в сопровождении нескольких всадников. Супруга брата претендента была в мундире своего полка.

Бланка Мария действительно была похожа в эту минуту на неустрашимую амазонку. Что-то романтическое было во всем ее облике, и это не в последнюю очередь привлекало басков на сторону дона Карлоса.